Полузащитник ЦСКА Рифат Жемалетдинов высказался об увольнении из «Локомотива» сербского специалиста Марко Николича, который на данный момент возглавляет армейцев.
— Ты не говорил о своём уходе из «Локомотива». Почему не остался?
— Под конец контракта понял, что надо уходить. Насколько знаю, мне его и не предлагали, а если и предлагали, то совсем неуважительный. Смысл мне оставаться, если в меня в команде не верят?
— У тебя есть претензии к «Локомотиву»?
— Никаких.
— Твой агент говорил, что ты и Антон Миранчук не подпишете новые контракты, пока в клубе Леонченко.
— Да, но это их дела. У меня к Леонченко вопросов нет. К тренеру тоже: он не видел меня в составе — это его право. Я оказался не нужен команде, такое бывает.
— Но слишком много заслуженных ребят ушло. Тот же Гильерме.
— Вот с Гилей я не понял прикола, да. Он столько лет отыграл, а ему просто сказали спасибо.
— Интервью с Дзюбой читал?
— Ха-ха, да. Я посмеялся с того, как он всё в красках рассказывал. Я не знаю, правдиво ли всё, о чём он рассказал, но на правду похоже.
— Период в «Локомотиве» для тебя лучший в карьере. Что хорошего с собой унёс оттуда?
— Я там был с самого начала — с пяти лет. Прошёл всю академию, учился в школе. Помню, как уроки прогуливали, сидя в туалете.
— С кем из футболистов учился в школе?
— Миранчуки, Бара. С братьями тогда особо не общался, а вот с Барой мы с 15 лет вместе. Он уже тогда был таким, какой есть сейчас.
— Самая яркая тусовка с Барой из детства?
— Я как-то поехал в Египет с родителями, и мы взяли Бару с собой. Нам лет по по 16. В один из дней пошли на дискотеку. Чего-то там танцуем, все дела. И к Баре подходит девочка довольно полненькая. Они вместе танцуют, двигаются. И в один момент девчонка как-то неудачно ставит ноги на каблуках и летит вперёд на Диму. А за Барой стоял такой стеклянный стол, и он прям на него — бам. Стол вдребезги. Бара встаёт, как будто ничего не было. Я подхожу, а у него в ноге осколок и порез в форме логотипа Nike. Шрам огромный до сих пор остался! Мы сразу в травмпункт, ему там это всё зашивают, и я ору, как в фильмах про войну: «Брат, держись! Я с тобой!» На всю жизнь это запомнил.
— Ты вернулся в «Локо» из «Рубина» ровно после чемпионства. Не жалел? Мог же стать чемпионом, если бы не уехал в Казань.
— Не сильно. Я много приобрёл в Казани: как в футболе, так и в личной жизни. Думаю, мне ещё предстоит стать чемпионом.
— Сёмин для тебя особенный человек?
— Конечно. Палыч ― это элита.
— Объясни почему.
— Он мог сделать так — если ты даже тактически в матче сопернику уступаешь, то он в перерыве тебе так вставит, что тактика уходила на десятый план. Палыч умел завести, сильный психолог.
— Ты порвал ахилл в «Локомотиве». Худшая травма в футболе?
— 100%. Причём так глупо получилось. Мы были на сборах, играли в квадрат. Тренер подбил мяч вверх, чтобы его забрал тот, кто первым успеет. Я стартую и чувствую будто удар по ноге сзади. А за мной стоял Серёга Бабкин. Я поворачиваюсь, говорю: «Ты чего меня ударил»? Он говорит, что не бил. И я понимаю, что что-то не то. Хочу встать, но не могу. Ну и всё — приехали.
— Что такое восстановление после разрыва ахилла?
— Тяжелейший труд. Первые три месяца ходишь только на костылях. Если после разрыва крестов ты почти сразу можешь ходить, то здесь нет. Ахилл становится как канат, который нужно каждый день растягивать.
— ЦСКА перестраивается на уже легендарный ромб Марко Николича. Ты это проходил в «Локо». Есть ли различия с той историей?
— В плане отработки ромба ничего не поменялось со времён «Локомотива», требования всё те же. Большое внимание уделяется центру поля: опорники, «восьмёрки», «десятки» — все должны много бегать. В «Локо» этот ромб оказался диковинкой для российского футбола, никто не мог под него подстроиться. Мы тогда одержали 11 побед подряд. Надеюсь, с ЦСКА будет то же самое.
— В чём преимущества ромба для этого состава ЦСКА?
— Мне в принципе больше нравится играть в четыре защитника — так больше вариативности в атаке. Мне так комфортнее. Защитникам, конечно, легче в пять, но схема в четыре для этого ЦСКА больше подходит.
— Когда Николич уходил из «Локомотива», ты попрощался с ним словами «Тренер, уверен, что ещё поработаем». Была чуйка?
— Мы всегда были на связи, поздравляли друг друга с праздниками. Рад, что так получилось, что снова работаем вместе. Видимо, я тогда что-то знал. То увольнение Марко — самое несправедливое, что я видел. Ровно как и с Юрием Палычем [Сёминым] поступили не очень хорошо.
— Николич изменился спустя три года?
— Вообще не изменился! Как будто он вчера ушёл из «Локомотива», а сегодня мы уже в ЦСКА.
— Какой он человек?
— Хороший тренер и человек. Никогда не ведёт подковёрных игр, всё говорит в лицо. Честность — его главная сила. Если сильнее других — играешь. Если хуже — он тебе прямо об этом скажет. Марко всем даёт шанс. Помню, у меня при нём оставалось полгода до конца контракта с «Локомотивом». Николич меня вызвал к себе и сказал: «Если сейчас не прибавишь, то больше уже никогда». Я услышал, прибавил — получилось неплохо.
— Как тебе в ЦСКА?
— Эти полгода — кайф. Все очень круто меня приняли, как будто семья. Через неделю уже влился в коллектив.
— Про ЦСКА аж сериал сняли. Как тебе под камерами?
— Да нормально, в упор никто не снимал, никакого сценария. Я, кстати, только из-за сериала увидел, как Слава Тороп травму получил, что аж потом в реанимобиле лежал после игры с «Зенитом». Страшно! Даже потом у врачей спрашивал, насколько всё было серьёзно.
— Каково приезжать в Ватутинки после новой Баковки?
— В Ватутинках есть свой шарм, потому что здесь ковались главные победы клуба. Однако, приезжая сюда после Баковки, конечно, удивляешься. Вайб такой — будто к бабушке приехал, махровые покрывала. Но где-то это даже мило.
Хотя в ЦСКА постоянно работают над улучшением условий на базе. Иностранцам, может быть, тяжелее. Помню, когда закрыли перелеты в Ростов-на-Дону и Краснодар и командам пришлось ездить туда на поездах, легионеры «Локомотива» плевались от этого, негодовали. Они смотрели на эти поезда и думали: «Что это такое? — будто в старые времена попали.
Жемалетдинов: увольнение Николича из «Локомотива» — самое несправедливое, что я видел
